вались как доказательство божественного плана. Об этом свидетельствует один из образцов прооймиев императорских хрисовулов. Речь идет о бедности, и говорится, что тот, кто вначале имел преимущество, а затем потерял его, тот на собственном опыте убедился в том, что такое нищета1. В одном из писем Никифора Григоры читаем о роли опыта в экономической практике. Восхваляя воззрения Птолемея, Григора сообщает о том, что земледельцы наблюдают природные циклы и следуют этим наблюдениям в своей работе . Здесь обнаруживается непосредственное влияние античного миросозерцания (в частности, Сократа, стремящегося конкретный факт соотнести с общим правилом), инкорпорированного в общехристианскую систему представлений.

Кроме того, в этот период распространяется объяснение социальных конфликтов идеей, согласно которой, бедность - это источник зависти и беспорядков, вызывающих божественное возмездие. Ее корни и в общехристианских представлениях о необходимости умеренного и необходимого достатка, и в античных экономических воззрениях с их положительным отношением к богатству, а также во влиянии иудаизма. Последнее, как известно, было особенно заметным в византийской политико-правовой мысли с ее признанием ромеев избранным Богом народом. Иллюстрацией названного отношения к бедности и богатству является характеристика волнений в Фесалонике в 1343 г. Никифором Григорой, утверждавшим, что бедняки из зависти стремились к переменам и смутам, были склонны к

1 Hunger H. Prooimion. Elemente der byzantinischen Kaiseridee in Arengen der Urkunden. Wien, 1964. No 6. P. 224.

2 Nicephore Gregoras. Correspondance/Texte ed. et trad. par R.Guilland. P., 1927. No 116. P. 27; Nicephori Gregorae Epistolae/Ed. P.L.M.Leone. Matin, 1983. Vol. II.

злодеяниям, не понимали справедливости1. В трактате Анти=зилоты , посвященном, как считает издатель, осуждению конфискации императором частных земель в империи после турецкой победы при Марице, нарушение прав собственности сравнивается с кражей2. Естественно, изменение акцентов в понимании бедности и богатства не означало забвения в соответствующий период евангельского отношения к ней. Речь идет о сугубо прагматической, психологической реакции страха перед внешней обстановкой. Экстремальность ситуации вызывала, помимо прочего, пристальное внимание к проблеме в целом. Об этом свидетельствует, в частности, диалог Мануила II Палеолога с мусульманином, в котором затрагивалась проблема трактовки бедности и богатства как в евангельских текстах, так и в Коране . Страх перед ересями вкупе с государственной поддержкой, исходящей из централизма, обусловил византийский традиционализм. Подчинение конкретной политической идеологии ведущим мировоззренческим доктринам проявлялось в Византии и в другой форме. Как и на Западе существовали сложные, унаследованные во многом от античности концепции взаимоотношений императора и закона. С одной стороны, император должен был действовать в рамках закона, иначе он в античных традициях квалифицировался как тиран4, но, с другой стороны, использовался принцип imperator legibus solutus (император не связанный законом). Тре-

1 Greg. Byz. hist. Vol. II. P. 673-675.

2 Sevcenko I. Nicolas Cabasilas Anti=Zealot . Discourse: A Reinterpreta-tion DOP. 1957. 11. P. 99.

3 Manuel II Paleologue. Entretiens avec un musulman. 7e Controverse/Texte Critique et traduction avec une introd. et des notes par A=Th Khoury. P., 1966. P. 151-5e.

4 См., например, об отрицательном отношении к тиранам: Anne Comnene Alexiade, часть I, сн. I. 9.

бование пересмотра старых законов, выраженное в прооймии разных законодательных сборников обосновывается, как отмечалось в 1 новелле Льва VI тем, что они не соответствуют божественному правопорядку.

Никаких формальных критериев для распознавания тирана, правителя, управляющего в соответствии с законом и для определения обстановки, когда правитель был legibus solutus, не существовало. Та или иная ситуация определялась в ходе социально-политической борьбы, перевесом реальных сил. Об одной и той же ситуации можно было отозваться по-разному в зависимости от личных пристрастий, хотя формально каждый автор объявлял свои оценки беспристрастными. Внешне такая ситуация -типичная для государства со слабо разработанным публичным правом, напоминала то диалектическое единство, которое существовало в сфере богословия, когда признавалось одновременное существование апофатиче-ского и катафатического богословия, того, в рамках которого признавалась неизреченность Бога и того, которое объявляло Бога сосредоточением всех Благ. Снятие этого противоречия между двумя пониманиями Бога достигалось благодаря категории энергии, которая позволяла трактовать Бога, хотя и неизреченным, но постоянно изливающим в мир нетварную энергию, воспринимаемую человеком. Результаты этого восприятия являлись объектом наименований. В зависимости от принятого угла зрения Бог трактовался в рамках катофатического или апофатического богословия. Что же касается определения правителя или тираном или пекущимся о благе народа, или же не имевшим право в силу особых обстоятельств быть свободным от закона, то общая восходящая к античности концепция уподобления государства телу или душе человека делала как бы излишней тщательное определение правовых критериев в этом случае. Человек определялся как микрокосмос в рамках общего космоса. Человек представлялся как духов-

но рассудочное создание, некая середина между духом и материей1. В этом синтезе различных сторон человеческого существа душа играла первенствующую роль. Душа властвует над телом и ведет его за собой. Kai ppo xou xvv iSioKwxaeov yu%rV> CwpiXov auxrv eK xnc; tvv ayyelcov ouoiac;, ev xw ocouaxi po1iT8ueo6ai, Kai xouxw U£xa8i8ovai XwhV Kai Kivrisecoc; Kai xo auxeXouoiwv Kai oiKeiav opem... 2. Слово po/Uxeuco, заимствованное из античных политических произведений, лишено характерного для многих других выражений, относящихся к социально-экономической практике Византии, сакрального смысла. В переносном смысле оно употребляется в пассажах, относящихся к политическим делам. Но как видно из вышеприведенного отрывка, употребляется и в психологическо-антропологических рассуждениях в тех случаях, когда акцентируется не сама божественность происхождения души, а именно ее психологические функции, видимые и ощущаемые, т.е. связанные с катафатическим богословием.

В зависимости от ситуации нововведение в политике трактовалось по-разному, т.к. при этом акцентировались разные стороны ведущей мировоззренческой доктрины. Император Василий II отменил многие постановления своих предшественников. Этот прецедент вошел в правовую практику. Впоследствии в спорных случаях императоры постоянно подтверждали свои пожалования и привилегии представителям светской и духовной элиты. Постоянные интерпретации ведущих богословско-мировоззренческих доктрин или акцентирование их отдельных положений при абстрагировании от других при условии неизменности самого содер-

1 Kallis A. Der menschliche Wille in seinem Grund und Ausdruck nach der Lehre des Johannes Damaskenos. Minister, 1965. S. 48.

2 Ibid. S. 49; Johannes Damascenos. De duab. volunt. 16 PG 95, 144D-

145A.

жания этих доктрин и правопорядка становилось мощным оружием в руках императора по преодолению в случае необходимости антиномии устойчивых факторов, отражающих центростремительные тенденции государства, уровень цивилизации, и событий текущей жизни.

Одной из форм возникновения идеологии, связанной с социальной политикой властей и форм влияния богословия на формирование социально-политических институтов, является в Византии своеобразный путь возникновения социально-экономической терминологии. Новые явления общественной и политической жизни, не регламентируемые нормами традиционного права, часто обозначались терминами, заимствованными из области богословско-философской и политико-правовой доктрин. Так, наименование прония , обозначающее с XI в. институт отчисления налогов за службу в пользу чиновников или военачальников, а позднее означавшее de facto условную земельную собственность, восходит к понятиям божественной пронии-провидения и императорской пронии-попечительства, т.е. к ведущим понятиям богословской и политико-правовой доктрин. Парики (зависимые крестьяне), имевшие надельную землю или лишенные ее, в практиках XIV в. иногда назывались соответственно evupooxaxoi и avupooxaxoi 1. Эти наименования являлись, как известно, важными понятиями восточно-христианского богословия. О подобном переносе смысла понятий из одной сферы представлений в другую свидетельствует и частое употребление в экономической истории Византии выражения upooxaoiv, играющего первенствующую роль в тринитарном богословии. В экономических документах upooxaoiv означает или собственность, или прочное владение зависимых крестьян, имеющее исковую защиту, передаваемое по наследству, в отношении которого крестьяне имели право продажи, покуп-

1 Actes de Lavra, vol. II. No 99. P. 40. 218-219.

ки, дара1. Крестьяне - обладатели такого надела, назывались UPooxaxiKoi. Иоанн Дамаскин, определяя богословское значение upooxaoiv, по существу инкорпорировал в богословие аристотелевское понимание первой субстанции . Yjcooxaoiv обозначает в богословии самостоятельно-индивидуализированное существование субъекта или объекта3. Выражение ипостась в классическом греческом было лишено философского понимания, означая некоторый вид действительности в отличие от мнимого, иллюзорного. Но в богословии выражение было поднято до значения важнейшего термина. Затем произошло обратное движение. А именно расширение смыслового диапазона слова и обретение им нового смысла, имевшего социально-правовое значение, но сохранившего, однако, при этом элемент сакрального характера, присущего богословскому содержанию слова, благодаря которому описываемые социально-экономические прецеденты получали правовые гарантии.

Как видно, поземельный статус зависимых крестьян часто обозначается с помощью терминов, имевших сакральный смысл .

1 О том, что ипостась и стась прочные парические владения, свидетельствуют источники их происхождения и права париков ими распоряжаться. Например, упоминается ипостась как результат приданого. Ibid., v. III. No

122. P. 19. 46.

2 Kallis A. Der menschliche Wille in seinen Grund und Ausdruck nach der Lehre der Johannes Damaskenos. Munster (Westf.), 1965. S. 129.

Ibid. S. 129. Anm. 14. evupooxaxov - содержание, природа ипостаси. 4UPooxaoiv , по мнению некоторых ученых, означает собственность париков, которой они владели сверх тех владений (стасей), которыми располагали как паричскими держаниями, обязанными уплатой паричских повинностей. Однако уже Н.Икономидис отметил многозначность этого термина. Actes de Dionysiou/Ed. N.Oikonomides. P. 1968, No 25, Notes. P. 47.

Термин xelov - уплачиваю основной налог - также характерен в этом отношении. Смысловой диапазон этого слова содержит и деловой и сакральный смысл, а именно посвящения, таинства, целеполагания. В итоге мы наблюдаем метафоричность общественного сознания византийцев, т.е. расширение базового смыслового диапазона слов, и перенесение вновь возникшего смысла на какой-либо предмет или функциональное отношение.

Византийцы искусно использовали этот прием в целях образования новых терминов. Они прекрасно понимали роль слова в передаче мысли и в выработке нового понятия. Интерпретация - их стихия не только непосредственно в богословско-философской сфере, но и при создании наименований конкретных процессов и отношений. В этом отношении характерна преамбула хрисовула Михаила VIII Палеолога от 1263 г. монастырю Лавра, где говорится: Мы знаем, что существуют две побудительные силы события: слово и действие. Слово же бывает двух видов. Такое, которое ведет к действию или такое, которое следует за ним. Оно обнаруживает активность духа и ведет к эффективности письма 1. Такие рассуждения также инспирировались патристикой. Василий Великий, рассуждая о мудрости пророков, утверждает, что мудрости свойственно расширять слово .

Иногда, видимо, термин являлся синонимом значения стась . См. об этом - Хвостова К.В. Социально-экономические процессы в поздней Византии и их понимание византийцами-современниками. М. 1992. Словообразование ипостась происходит в таком случае аналогично словообразованию UftapoiKcov, означающее парическое состояние. 1 Actes de Lavra, vol. II, No 72. P. 14. 1-4. Творение иже во святых отца нашего Василия Великого архиепископа Кесарии Каппадокийская. Ч. II. М. 1993. С. 6-7.

Собственность называлась Seopoxeia и KupioxhV - термины, также игравшие важную роль при характеристике сакральных отношений (подробно ниже).

Теоретические проблемы метафоричности общественного сознания, т.е. расширения и переноса смысла наименований, в результате которых появляются новые понятия, в настоящее время широко дебатируются в философии культуры1. Такой способ образования терминов в Византии имеет следующие объяснения. В XIII-XV вв. в Византии в отличие от Запада почти не развивалось нормативное право. В императорских постановлениях содержались преимущественно льготы и привилегии, адресованные представителям элиты - физическим и юридическим лицам. С юридической точки зрения эти постановления представляли собой право прецедентов, которое регламентировало развивающиеся отношения, не находящие адекватного отражения в рамках традиционного римско-византийского права. При инкорпорировании права прецедентов, играющего огромную роль, в систему традиционного правопорядка византийцы не случайно использовали наименования, заимствованные из сферы богословских доктрин. Новые отношения как бы освящались с помощью соответствующих наименований, что придавало им юридические и моральные гарантии. Подобная практика свидетельствует о своеобразии в Византии одной из форм механизма воспроизводства цивилизации во времени путем снятия антиномии между традиционными цивилизационными факторами правового характера и факторами событийного ряда, отраженными в текущей идеологии и праве прецедентов. Такая форма снятия антиномии означала повышение социальной функции богословия. Действительно, происходило включение явлений, регламентируемых правом прецедентов, не только в систему традиционного правопорядка, но и шире - в систему тех высших

1 Ricoeur P. Hermeneutics and Human Science. Heidelberg. 1974.

принципов, с которыми человек подходил к пониманию жизни. Мы опять замечаем отличие от Запада, где формировался новый порядок (сначала феодальный, а затем тот, который предвосхищал институты и отношения нового времени, способные заменить старые).

Названная практика наименований восходит в Византии к идеям В а-силия Великого, Григория Нисского и других представителей восточной патристики об именах и понятиях, свойственных естественным языкам. Имена предполагают божественный умысел, влияющий на образование на-званий1 . В конечном счете это представление восходит к концепции Платона об идеях. Кроме того, идея инкорпорирования серии нововведений в традиционную систему ценностей и институтов тесно связана с идеей энергии или логосов Василия Великого и его последователей, в частности Григория Паламы. Если Бог не может быть познан в своей сущности (ouoia), то он обнаруживает себя в своих действиях энергиях. Практически все Отцы церкви признавали наличие божественных логосов или эне р-гии, не имеющей собственной сущности, отличной от божественной . Идеи энергии и ответной восприимчивости человека - синергии лежат уже не в сфере метафизики и мистики, как, например, тринитарные или сотериоло-гические представления, но составляют содержание византийской феноменологии. Об этом свидетельствует использование термина синергия в ак-

товом материале .

1 Флоровский Г.В. Восточные отцы IV в.М. 1992. Репринт. С. 159.

2 Tr. III, 2, § 24. 26-27.

В хрисовуле Андроника II Палеолога монастырю Лавры св. Афанасия от 1298 г. содержится обширная преамбула, посвященная взаимоотношениям мирских институтов и божественной небесной силы, в которой говорится, например, о роли синергии в восприятии человеком божественной благодати - Actes de Lavra, vol. II, No 89, p. 73. 25-31. Как видно, утвер-

Существует взаимное устремление навстречу друг другу человека и Бога в форме синергии и энергии. Эта устремленность - основа воспитания, дидактики, наставлений, определенным образом связана с правомерностью присвоения божественных имен институтам повседневной жизни. Характерно, что на Западе у Фомы Аквинского Бог также вводит свою похожесть в вещи. При этом, очевидно, что не одно из созданий не выражает сходства с Богом, если речь идет о существах конечных и созданных. Многообразие этих существ необходимо для того, чтобы выразить в наиболь-

шем числе... простое совершенство, из которого они вытекают .

В идеях божественных и естественных имен можно усмотреть предвосхищение современной лингвистической концепции о креативной функции языка.

Представление о разъединении мирского и божественного порядков, проявлялись на Западе, например, в понимании Фомой Аквинским собственности, как основанной на праве народов2. В Византии же собственность понимается как результат действия божественных и святых законов 3, под которыми подразумевались постановления императорской власти, соответствующих нормам канонического права и потому имевших, по понятиям византийцев, божественное происхождение. Антиномия мирских и мировоззренческих уровней сознания и ценностей вновь снимается не путем их разъединения, как на Западе, а, напротив, путем их объединения.

ждается не только роль синергии в восприятии божественной благодати, но и роль божественного в земном управлении.

1 Perelman Ch., Olbrecta Tyteca. The New Retoric. Notre Dame, 1971. P.

342.

2 Thomas dAquin. Summa theologica. Sec. Sec. quest. 57. Art. 2: Кудрявцев О.Ф. Схоласты о собственности в Средние века. М. 1990. С. 159.

Хвостова К.В. Социально-экономические процессы... С.22.